Неточные совпадения
Финал гремит;
пустеет зала;
Шумя, торопится разъезд;
Толпа на площадь побежала
При блеске фонарей и звезд,
Сыны Авзонии счастливой
Слегка поют мотив игривый,
Его невольно затвердив,
А мы ревем речитатив.
Но поздно. Тихо спит Одесса;
И бездыханна и тепла
Немая ночь. Луна взошла,
Прозрачно-легкая завеса
Объемлет
небо. Всё молчит;
Лишь море Черное шумит…
Или во сне
Он это видит? иль вся наша
И жизнь ничто, как сон
пустой,
Насмешка
неба над землей?
Обнажив лысый череп, формой похожий на дыню, он трижды крестился, глядя в
небо свирепо расширенными глазами, глаза у него были белые и
пустые, как у слепого.
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма,
неба — не видно, а земля —
пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
Две-три сотни широко раскрытых глаз были устремлены все в одном направлении — на синюю луковицу неуклюже сложенной колокольни с
пустыми ушами, сквозь которые просвечивал кусок дальнего
неба.
— Смир-рно-о! — кричат на них солдаты, уставшие командовать живою, но неповоротливой кучкой людей, которые казались Самгину измятыми и
пустыми, точно испорченные резиновые мячи. Над канавами улиц, над площадями висит болотное, кочковатое
небо в разодранных облаках, где-то глубоко за облаками расплылось блеклое солнце, сея мутноватый свет.
Часа через полтора Самгин шагал по улице, следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм.
Небо на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя было обидно идти по
пустым улицам за человеком, который, сунув руки в карманы пальто, шагал бесшумно, как бы не касаясь земли ногами, точно он себя нес на руках, охватив ими бедра свои.
— А недавно, перед тем, как взойти луне, по
небу летала большущая черная птица, подлетит ко звезде и склюнет ее, подлетит к другой и ее склюет. Я не спал, на подоконнике сидел, потом страшно стало, лег на постелю, окутался с головой, и так, знаешь, было жалко звезд, вот, думаю, завтра уж небо-то
пустое будет…
Так проводили время наши сокольницкие пустынники, как московское
небо стало хмуриться, и в одно прекрасное утро показался снежок. Снежок, конечно, был
пустой, только выпал и сейчас же растаял; но тем не менее он оповестил дачников, что зима стоит недалеко за Валдайскими горами. Надо было переезжать в город.
И
небо и земля, и движение, и жизнь — все исчезает; впереди усматривается только скелет смерти, в
пустой череп которой наровчатский проезжий, для страха, вставил горящую стеариновую свечку.
Поднялся частый дождь, и отовсюду стал надвигаться мрак осенней длинной ночи. Быстро и глухо он заполнил
пустую дачу; бесшумно выползал он из кустов и вместе с дождем лился с неприветного
неба. На террасе, с которой была снята парусина, отчего она казалась обширной и странно
пустой, свет долго еще боролся с тьмою и печально озарял следы грязных ног, но скоро уступил и он.
Желтыми огнями загорелась осень, частыми дождями заплакало
небо, и быстро стали
пустеть дачи и умолкать, как будто непрерывный дождь и ветер гасили их, точно свечи, одну за другой.
Вода тоже сера и холодна; течение ее незаметно; кажется, что она застыла, уснула вместе с
пустыми домами, рядами лавок, окрашенных в грязно-желтый цвет. Когда сквозь облака смотрит белесое солнце, все вокруг немножко посветлеет, вода отражает серую ткань
неба, — наша лодка висит в воздухе между двух
небес; каменные здания тоже приподнимаются и чуть заметно плывут к Волге, Оке. Вокруг лодки качаются разбитые бочки, ящики, корзины, щепа и солома, иногда мертвой змеей проплывет жердь или бревно.
Он жил задумчиво; идет по
пустым улицам ярмарки и вдруг, остановясь на одном из мостов Обводного канала, долго стоит у перил, глядя в воду, в
небо, вдаль за Оку. Настигнешь его, спросишь...
— Нет, не стоит сего… говорить, — перебил, путаясь, дьякон. — Все я не тем занимался, чем следовало… и напоследях… серчал за памятник…
Пустая фантазия: земля и
небо сгорят, и все провалится. Какой памятник! То была одна моя несообразность!
Солнце точно погасло, свет его расплылся по земле серой, жидкой мутью, и трудно было понять, какой час дня проходит над
пустыми улицами города, молча утопавшими в грязи. Но порою — час и два — в синевато-сером
небе жалобно блестело холодное бесформенное пятно, старухи называли его «солнышком покойничков».
Сквозь
пустые окна верхнего этажа видно
небо, внутри дома хаотически торчат обугленные стропила, балки, искалеченные колоды дверей; на гниющем дереве зелёные пятна плесени, в мусоре густо разросся бурьян, из окон сонно кивает чернобыльник, крапива и пырей. С одной стороны дома — сад, в нём обгоревшие вётлы, с другой — двор, с проваленными крышами построек.
« — Ну что же —
небо? —
пустое место… Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно… тепло и сыро!
«Предприниматели» вздрогнули и остановились. Кругом их уже была темная ночь: вдали то затихал, то снова раскатывался грохот разъезжавшегося по домам города; на
небе изредка проскакивали чуть заметные звезды; на длинном,
пустом, по-видимому, взвозе не было заметно ни души живой.
Мне было приятно узнать, что она —
пустое место в
небесах, но все-таки хотелось бы, чтоб на луну упал большой метеор с силою, достаточной для того, чтоб она, вспыхнув от удара, засияла над землей собственным светом.
Католический ритуал сводил
небо на землю, а протестантская
пустая церковь только указывала на
небо.
Сидит у дороги в пыли слепой и тянет песню, а поводырь, стоя на коленях около него, на гармонии подыгрывает. Старик смотрит в
небо пустыми глазами и ржавым голосом выводит певучие слова, воскрешая старину...
У доктора Арбузов чувствовал себя почти здоровым, но на свежем воздухе им опять овладели томительные ощущения болезни. Голова казалась большой, отяжелевшей и точно
пустой, и каждый шаг отзывался в ней неприятным гулом. В пересохшем рту опять слышался вкус гари, в глазах была тупая боль, как будто кто-то надавливал на них снаружи пальцами, а когда Арбузов переводил глаза с предмета на предмет, то вместе с этим по снегу, по домам и по
небу двигались два больших желтых пятна.
«Но скоро скуку пресыщенья
Постиг виновный Измаил!
Таиться не было терпенья,
Когда погас минутный пыл.
Оставил жертву обольститель
И удалился в край родной,
Забыл, что есть на
небе мститель,
А на земле еще другой!
Моя рука его отыщет
В толпе, в лесах, в степи
пустой,
И казни грозный меч просвищет
Над непреклонной головой;
Пусть лик одежда изменяет:
Не взор — душа врага узнает!
Небо однообразно серое. Там, вверху, сгустился сырой и холодный сумрак, погасил солнце и, скрыв собою голубую беспредельность, изливал на землю уныние. Тяпа перекрестился и привстал на локте, чтобы посмотреть, не осталось ли где водки. Бутылка была
пустая. Перелезая через товарищей, Тяпа стал осматривать чашки. Одну из них он нашел почти полной, выпил, вытер губы рукавом и стал трясти за плечо ротмистра.
Что сказал ты, иноверный!
Отчизна! родина! — слова
пустые для меня,
Затем, что я не ведаю цены их;
Отечеством зовется край, где наши
Родные, дом наш и друзья;
Но у меня под
небесамиНет ни родных, ни дома, ни друзей!..
Одна из них (красавиц) не вполне
Была прекрасна, но зато другая…
О, мы таких видали лишь во сне,
И то заснув — о
небесах мечтая!
Слегка головку приклонив к стене
И устремив на столик взор прилежный,
Она сидела несколько небрежно.
В ответ на речь подруги иногда
Из уст ее
пустое «нет» иль «да»
Едва скользило, если предсказанья
Премудрой карты стоили вниманья.
С этими словами вновь низринулся ангел на землю и навеки потерялся среди слез ее и крови. И в тяжелой думе онемели
небеса, пытливо смотря на маленькую и печальную землю — такую маленькую и такую страшную и непобедимую в своей печали. Тихо догорали праздничные кометы, и в красном свете их уже
пустым и мертвым казался трон.
После обычного воскресного завтрака: “красного зверя”, как мы его, не зная, называем, и ревенного компота, — моем, по отдельному звонку (звонят для нас одних), в
пустом дортуаре руки. А
небо, проплакавшись, чудное!
И если бы мудрецы объяснили ему, что по
небу движется не Гелиос, а «бездушно вращающийся шар», это не сделало бы для него мир
пустым.
«Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал», подумал князь Андрей: «не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так ползут облака по этому высокому, бесконечному
небу. Как же я не видал прежде этого высокого
неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Все
пустое, все обман, кроме этого бесконечного
неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!..»
Князь Андрей, лежа на аустерлицком поле, думает: «Да! Все
пустое, все обман, кроме этого бесконечного
неба. Ничего, ничего нет, кроме его». И когда он умирает, бесконечное
небо это делает всю жизнь вокруг мелкою, ничтожною и бессмысленною. Бесконечность, говоря философским языком, — трансцендентна; она — где-то там, далеко от живой жизни, в холодных и
пустых высотах.
Однажды утром я услышал в отдалении странные китайские крики, какой-то рыдающий вой… Я вышел. На втором, боковом дворе, где помещался полковой обоз, толпился народ, — солдаты и китайцы; стоял ряд
пустых арб, запряженных низкорослыми китайскими лошадьми и мулами. Около
пустой ямы, выложенной циновками, качаясь на больных ногах, рыдал рябой старик-хозяин. Он выл, странно поднимал руки к
небу, хватался за голову и наклонялся и заглядывал в яму.
Увидала звездочка с
неба плачущую девочку, ярко засветила в окошко
пустой хатки, точно желая утешить сиротинку. Подняла Галя свои заплаканные глаза к
небу, посмотрела на звездочку, протянула к ней руки и прошептала срывающимся голосом...
—
Пустое, это железные шары катают по
небу нечистые духи.
Бесконечное и
пустое астрономическое
небо не походит уже на
небо Данте,
небо средневековья.
Образовавшийся около них кружок друзей и знакомых, людей серьезных и хороших, далеких, как
небо от земли, от
пустого светского круга знакомств графа и графини Белавиных, пополняли их жизнь, которая, впрочем, и без того была полна тихой и светлой любовью.
Но всех более могло бы оказать пользы предупреждению девичьих бедствий то особенное общество, которое хочет покровительствовать детям (и да ниспошлет милосердие
небо, чтобы это не было
пустою и праздною затеей!).
Да! всё
пустое, всё обман, кроме этого бесконечного
неба.
А ночь становилась все темней и темней: мелкие тучи бродили, как овцы, и, сдвигаяся плотною массой, все тесней и тесней укутывали
небо. Дождя не пало до сих пор ни капли, но вдали за горою, за черною массой
пустого деевского дома, скользила сухая зарница и порой где-то далеко гудели раскаты сердитого грома.